Творческая мастерская

	Наши сказки. Куклы   2005 г.; бумага, акварель, темпера, цветные карандаши; 46х63,5 (см)
1

2	3	4	5	6

Перед Вами «Наши сказки» - фантазийный портрет театрального художника Сергея Прутова. Почему именно эту вещь я выбрала для примера? Возможно, это желание моей модели, т.к. Сергея уже нет с нами, а человеческая память коротка, и, таким образом, есть возможность продлить её. Возможно, я хочу восстановить истину, которая, как мне кажется, слегка потерялась. Так или иначе, есть необходимость поговорить именно об этой картине.

Несколько лет назад я попала под магическое очарование портрета: Bildnis eines sizilianischen Großgrundbesitzers mit Marionetten. Werner Tübke. (1)

Я повесила его у рабочего стола, и здесь его увидела моя подруга – Малышева И.Г. Она поинтересовалась, почему мне необходимо постоянно видеть эту вещь. Не задумываясь, я ответила, что хотела бы нарисовать чей-нибудь портрет с куклами, желательно, марионетками.

«Ты знаешь, - сказала она, - я, между прочим, давно хотела предложить тебе нарисовать моего соседа – Сергея Прутова. Он театральный художник и делал кукол-марионеток к «Принцессе на горошине» по сказке Андерсена. Впрочем, в Театре кукол большая коллекция его работ-кукол (2). И, я думаю, если ты их увидишь, то сможешь сделать то, что хочешь. В ближайшее время я вас познакомлю».

Вы никогда не задавались вопросом, почему в какой-то определённый момент ты вдруг встречаешь и видишь именно этого человека, и никакого другого? Мой свёкор в таких случаях говорит: «Судьба!» Впрочем, как бы мы ни пытались объяснить это явление, ясно одно – в этом есть необходимость.

И мы встретились с Сергеем на очередной ежегодной выставке «Край Марийский». Он выставил в тот раз свои акварельные пейзажи. Они привлекли моё внимание своей искренностью и удивительно тонкой жемчужной цветовой гаммой.

А через день мы встретились уже в театре. Наша встреча была зафиксирована моим мужем в фотографиях (2-8). И именно они стали моим рабочим материалом.

Я долго думала над ними, но безрезультатно – образ не складывался. Ирина Геннадьевна интересовалась, когда появится портрет, но в течение четырёх лет дальше приблизительного наброска я не продвигалась. С этой работой у меня связаны очень болезненные ассоциации, и, пока их ощущение не притупилось, я не могла работать, хотя регулярно выставляла будущую «картинку» на мольберт.

Трудность состояла в том, что я никак не могла связать части изобразительного пространства: мне хотелось показать кукол «Принцессы на горошине» и любимую куклу Сергея – Кикимору (2). Да и начала я эту картину в очень трудное для меня время: мой муж был болен, и я безумно переживала за него, т.к. доктора не могли понять, что с ним происходит. Таким образом, определилась главная тема – трагедия, и, поскольку она была моей личной, я решила остановиться на моих любимых куклах. К тому же, когда мы были в театре, выяснилось, что Сергей работал над «Русланом и Людмилой» - эта тема тоже объединяла нас, а он очень гордился этой своей работой. Значит, есть наши общие сказки. И наше поколение ещё принадлежит к читающему, а самыми популярными сказками в то время были сказки Андерсена. Тем более, как только я научилась читать, мой папа подарил мне на День рождения большую и красивую книгу этих сказок с рисунками В. Конашевича, и я много времени проводила, читая и просто рассматривая её. Так возник образ печального сказочника, далёкого и абстрактного, потому что его сказки не были мне близки, но всегда интересны, т.к. рождали в воображении множество картин.

Окончательно определился замысел портрета, когда я увидела в музее города общее художественное решение спектакля: было двое ведущих в стилизованных костюмах и сценическое пространство, массивное и чёрно-золотое, в котором плавали, как в аквариуме, кукольные персонажи (7). Так возник чёрный занавес - цитата из Головина (9) и символ театра. С детства я очень часто бывала в театре, одно время – каждый день, тем более, что ходить было недалеко. Потом был перерыв. А снова я попала в театр, уже будучи студенткой Суриковского института. Моя соседка по комнате повела меня на «Золотую рыбку» в Музыкальный театр Н. Сац. Более всего, меня поразило, как было изображено море. Поэтому из занавеса на действующих лиц моего представления обрушивается море с гравюры Хиросиге (10), оно ненастоящее, но очень убедительное. А поскольку гравюра японская, то с ней рифмуется сказка Андерсена «Соловей», и птичка на ветке обыгрывает этот образ. Соловей и роза – это уже другая сказка Андерсена – «Принцесса и свинопас, а потом появилась собака из «Огнива». Рыба, выплывающая из-за руки Сергея, напоминает о сказке «Стойкий оловянный солдатик».

Кикимору с правой стороны я заменила девочкой (11). С одной стороны, это образ маленького зрителя, с другой – Герда из «Снежной королевы», а может быть, это маленькая Ассоль, умеющая мечтать и превращать таким образом игрушечный кораблик в настоящий корабль своей судьбы. А возможно, это датская принцесса Дагмара, которой Андерсен читал свои сказки в Копенгагене, а когда она выросла, то приходил проводить её на пристань, когда корабль увозил принцессу в далёкую Россию навстречу с её тоже трагическим будущим.

Обратите внимание, что в основе композиции – знак бесконечности «∞» в обратной перспективе, что указывает на сложные и вечные связи и между людьми, и в искусстве.

Когда Сергей умер, я по-другому стала воспринимать правую сторону изображения. Ведь девочка – это и душа, и ангел, а вишни в её руке символизируют рай. И хочется верить, что именно туда отплыл по водам вечности Сергей Прутов. Он был очень светлым и добрым человеком. Таким я его запомнила и нарисовала.

Корреспондент «Марийской правды» Г.В. Кныш-Ковешникова написала в память о Сергее статью, поместив в центре фотографию из нашей фотосессии (2), подписав «из домашнего архива». Однако у фотографии есть автор – Поспехов А.К., а у Сергея Прутова – «сложный и интересный» (по его словам) портрет. И снова «вечные» связи, которые вибрируют из реальной жизни в пространство картины, обогащая и усложняя образы.